Лобанова: Мы очень рады, что нам удалось поймать на интервью такого занятого человека, как вы. Вы даже 23 февраля работали до самой ночи.
Лихачев: Я не испытываю потребности отдыхать. Меня возмущает (а так многие говорят) – «К концу рабочего дня голова болит». Что значит – голова болит? Увольнять надо таких людей со службы и отправлять на гражданку. А так как серьезной семьи у меня пока нет, и отдыхать незачем. Вот ваш журнал найдет мне живую жену, тогда отдохнем.
Лобанова: Во-о-от. Ровно неделю назад увидел свет выпуск программы «Давай поженимся!» по первому каналу, в котором главным героем были вы.
Лихачев: Сразу скажу, иллюзий я не питал. Директор программы мне сказала, что со мной хотели встречаться нормальные люди, врачи-учителя и даже библиотекарь, но руководство их отринуло. Потому что ТВ – это прежде всего шоу. Терять – я ничего не терял.
Александрова: Закулисные подробности!
Лихачев: Мне стало жалко девушек – я видел, как они волнуются. И такие они аккуратные, волосы у них убраны, такие они рыбоньки. Но мне, если честно, это дико. Я считаю, что если женщина приятна во всех отношениях, и вот она придет...
Александрова: Лохматая?
Лихачев: Лохматая мне тоже пойдет. Наоборот – кукла крашеная вызывает негатив. И вот мне стало их жалко – они выглядели и вели себя так, словно это был их последний шанс выйти замуж.
Александрова: Какие условия вы ставили организаторам на подбор кандидаток?
Лихачев: Максимум до 37 лет. Женщина должна родить детей и выполнить план Полежаева.
Лобанова: Врачей и педагогов отмели, так кто же пришел в результате?
Лихачев: Пришли три тетеньки. Дамы разноплановые. Первая – 23-х лет, которая имела трех мужей уже. Я посчитал, что это слишком много.
Александрова: Ничего себе...
Лихачев: Когда эта дама, ни минуты не смущаясь, стала рассказывать, как рассталась с последним (он, видимо, полюбил другую) и облила его невесте фату краской, я подумал – о, нет. Она будет изменять наверняка.
Я что, должен детективное агентство нанимать, следить за ней? Жена должна быть спокойной, чтобы сидела дома, кормилась, растила детей, ходила на шейпинг какой-нибудь. И не доставляла мне хлопот. Хотя внешне она, конечно, была привлекательной. И станцевала танец в полураздетом виде. Но даже это не купило мое строгое сердце. В УВД, когда сотрудников проверяют на тестах, это называется пограничное психическое состояние. Ее бы не взяли в наши доблестные органы.
Лобанова: А что же вторая?
Лихачев: Следующая была 37-ти лет. У нее был ребенок. И внешне она показалась мне непривлекательной. Я сразу представил, что я с ней в постели и партия требует. И я подумал, что лучше потеряю партбилет. Но она была из них самая умная, и в силу возраста понимала, что это один из ее последних шансов. Она подготовила номер, где она танцевала и падала, а я должен был ее поддерживать. Это был такой посыл, что ей нужна поддержка, и в то же время телесный контакт. Если бы я нанимал работников, то я, может быть, и взял ее в правительство, но в данном случае ее шансы были равны нулю.
Александрова: А вы сами ничего не захотели исполнить?
Лихачев: Я сразу предупредил канал, что, если меня заставят делать какую-нибудь хрень – петь или танцевать, я откажусь от участия. Я же не шоумен – как у вас Вижевитова на диванчике снималась. (Имеется в виду фотосессия Татьяны Вижевитовой в «МС2» №1 за 2008 год). Я советский чиновник, мне это все непонятно.
Лобанова: А что же третья девушка?
Лихачев: Третья... Она закончила театральный, 25-ти лет. Достаточно рассудительна, работала воспитателем в детском саду. Мне она показалась наиболее подходящей. Я почему-то уже «видел», как она покупает домой груши, бананы, мясо на базаре.
Александрова: С детьми умеет обращаться, опять же.
Лихачев: Но. У нее был очень плохой прикус. Я представил своих бедных детей, которых в школе дразнят: «Эй ты, зубастое животное!» И поэтому ее шансы тоже упали до нуля.
Лобанова: И вы никого не выбрали.
Лихачев: Я понял, что я лишний на этом празднике жизни. Спокойно оценил, что потерял только три часа времени. Мне было важно, что я смог с ними пообщаться и это потом покажут на весь Союз. Задачу свою я решил, но только на 50%. И эта тетя (имеется в виду ведущая Лариса Гузеева) еще стала на меня нападать, что мне надо идти к психологу. Хотя к психологу надо было ей:  за столько лет не научилась передачи вести. Но я сдержался.
Александрова: А что сказала астролог?

Лихачев: Тетенька, которая принесла хрень с планетами и со стрелками? Поскольку ее домогательства ко мне граничили с наглостью, я ей сказал все, что думаю о ней и ее лженауке. Она на меня обиделась и в конце порекомендовала­ мне тетечку 23 лет с тремя мужьями. И сказала, что она наглая и мерзкая, а я такой же отрицающий любовь человек, и пожелала нам жить и размножаться в районе ада.
Лобанова: Не обиделись?
Лихачев: Если бы мне это сказал человек, которого я уважаю, например, Полежаев, а так – эта дура, которая, кроме своего глобуса и трех классов образования, и не знает ничего. Если ее даже ни на одну работу нормальную не взяли – в банк или на производство.
Александрова: А у них еще есть такая одиозная ведущая – Роза Сябитова.
Лихачев: Роза меня поддерживала. Она увидела, что пришел реальный мужик, который хочет найти жену. Приехал издалека, потратил свое время.
Лобанова: И чем же закончилось?
Лихачев: К кому-то из трех участниц по условиям шоу надо было идти. Я подумал, что если я пойду к первой, то мне такие и начнут писать. Я сразу представил свои несчастные костюмы, залитые краской. Вторая и третья мне были примерно одинаковы. Я пошел ко второй, потому что по человеческим качествам она мне больше всего подходила.
Лобанова: Из-за чего на вас так взъелись ведущие?
Лихачев: В ходе беседы я им сказал, что в любовь не верю. Они что, прессу не читают, любовь – это набор реакций ферментов, которые длятся от года до трех. И это все неважно. А если баба нормальная, жрать готовит, добрая, порядочная – что еще надо ­тебе? Если она внешне не страшная, не мерзкая, то живи спокойно себе. Я считаю, что любовь – это взаимоуважение, забота и доверие. А все эти семьи, у которых «искра» пробежала, – это такая чушь! Какая «искра»?! Назавтра, если жена готовить не умеет или водку жрет, тебе никакая искра не поможет.
Александрова: Женщины любят быть обманутыми.
Лихачев: Я это знаю. И поэтому, наверное, я никогда не был в центре внимания женщин и никогда к этому не стремился. Нельзя обманывать – это не по-государственному.
Лобанова: Даже в молодости не хотели быть центром внимания? Когда все выезжают за город, собираются у костра, один из парней берет гитару, и все девушки – его?
Лихачев: Я хочу пожрать, поспать, собрать грибы. Песни есть кому петь.
Лобанова: Как же тогда вам с девушками знакомиться? На улице?
Лихачев: Как раз с такими я и не знакомлюсь. Мне нужны нормальные советские женщины, которые увидят особь мужского пола в серьезном поиске и напишут письмо. Я привык серьезно относиться к жизни, а не развлекаться. Я оборудовал детскую, когда делал ремонт в квартире. Купил второй гараж для машины жены. Только машину не покупал – мало ли, какую она захочет.
Александрова: Какие еще меры предпринимаете?
Лихачев: До этого я обращался в одно московское агентство. Нашли одну – глава администрации какого-то города. Другая пишет: «У меня сеть из пяти заправок. У вас образование юридическое, у меня экономическое. Хорошее получится мероприятие». Ну и что это за семья? Зачем мне ее социальный статус? А простые женщины ваш журнал, увы, не читают.
Лобанова: Какой же он, ваш идеал? Подведем знаменатель.
Лихачев: Женщина должна быть доброй, порядочной, некурящей. Мегера – это страшно, ко мне приходят как раз такие с жалобами. Она судится, муж ее судится. И грызутся в семье постоянно: вот, тарелку не помыла. Да и черт с ней! Найми кого-нибудь, чтобы мыл тарелки. Я вот у Андрея Ивановича Голушко научился – увидел штуку, которая автоматически гладит брюки, и купил такую же. Поэтому и бытовые вопросы – это для меня не проблема. Но с мегерой семью строить нельзя. Как та тетечка с шоу 23 лет: о чем она думала? Что человек с таким складом ума, как у меня, выберет такую, как она?!
Александрова: Мужчинам нравятся стервы – вот о чем она думала.
Лихачев: Тогда бы я женился на Вижевитовой и не мучался. Хотя у вас в журнале тогда она так хорошо возлежала! Сразу такая рыбонька...